В тот момент, когда Эд дотрагивается до него, что-то внутри Освальда уступает. Эд двигается медленно, осторожно, как если бы Освальд был стеклянным или сделанным из тончайшего фарфора, который может разбиться от малейшего давления. Это бесит Освальда — и в то же время ему вдруг хочется расплакаться. Потому что эти нехитрые действия — ноги, прильнувшие к его ногам, рёбра, прижавшиеся к спине — как будто бы провозглашают Освальда хрупким. И одновременно — драгоценным.
(с)

Так блять, я сюда не плакать пришла (с)