В ту ночь он не мог уснуть, зарылся носом в ту самую подушку, и во всю мощь лёгких вдыхал запах любимого мужчины – боже, как же Эдвард сладко пах! – смесь дорогого парфюма и детской невинности. Что-то было в нём особенное, что сводило Оза с ума – все эти его неверные выводы о мире, которые мог бы сделать только ребенок, трогали его до глубины души – будто костность суждений никогда не коснётся этой души, будто ему вечно двадцать шесть.
(С)
(С)