Сначала я подумал, что Игнату тридцать два, сильно охуел, когда узнал, что двадцать пять. Удивительно, как я зубы об него обломал, обычно меня двадцатипятилетние любят.
Я пиздец как моногамен сам по себе, хоть я и широких взглядов человек. Зацикленность это, а не моногамия, Наташенька. Моногамия от зацикленности.
Как упаду в пропасть, то тяжело потом окстицца.

А как быть хорошим христианином? А как вам сердце подсказывает, вот откуда один монах узнал, что надо уединиться в келье, а другой монах решает сделать паломничество?
(С)

Если не можешь больше ничего сделать для объекта своей любви, то сделай во имя. Так Бетховен писал музыку, так построили Тадж-Махал. Любовь даётся вам как страсть, которую можно применить во благо. (С)

МГУ воспитал гораздо больше хороших христиан, чем моя семинария. Правда, они считают себя атеистами. (С)

Иеродьякон Симеон

Все так прекрасны, но так ранимы, так хрупки, бедные дети божьи.

Я окружил себя лбдьми, которых люблю. Профит: меня вообще никто не бесит. Трагедь: я б их всех трахнул, я постоянно живу как бы немножко со стояком.

Мне кажется, если ребенок в количестве одна штука, то его и родить неесложно, и воспитать несложно, и кайфануть от общения с ребенком вполне реально.

Нат, как ты мог вообще два месяца стучать в закрытую дверь? Ты думал что именно произойдет? "Воу, Наташа, так ты слушаешь аматори, носишь платье двадцатых и перчатки без пальцев? Ну если так, то конечно же, уже штаны снимаю, беги за гондонами?"
Нат, здорового на голову человека можно соблазнить только своим пятоком в первые пять секунд. Надеюсь ты это хоть сейчас запомнишь и больше не будешь подвергать психику вредным нагрузкам.

Не общацца со всей движухой, не ходить общей компанией в бар, потерять новоприобретенных друзей - такова цена сердечной целостности, такова цена здоровой психики. Велика цена, но спасибо хоть не работу менять.

А вдруг это я от несчастной любви набухался конины до беспамятства и сжёг мастерскую, а теперь забыл? Слава бога, я не в фильме Кинга живу, свят свят.

Опасность Игната лично для меня была даже не в самой несчастной любви, а в том, что его белый плащ заставлял меня задумацца о том чтобы переучицца на медсестру, забив хуй на спасение моей мастерской из тьмы. Я все думал - прошло мое время, прошло время развлечений, нынче в почёте гуманизм, чо я Игната так сильно возжелал, аура спасённых жизней одурманила меня, значит мне самому нужно жизни спасать. Но потом я посмотрел как Петя, наш как бы директор, считает каждую копейку, отдав всю свою зарплату в материалы и в ковид жены с младенцем, и понял, что я на своем месте, так же понял, что если все станут врачами, то кого же нам лечить. Я понимал, что находясь возле Игната, я буду не только подвергать свою душу ненужной нагрузке, но и с ощущением неактуальности собственного профессионализма я своей семье не просто бесполезен, но и вреден. Какой бы доспех я не презентовал, Игнат все равно спас бабку, и не одну. Поймите меня правильно, я ебу симпатичных парней, в в голове Игнат говорит "а тебе все секс, а 90летняя бабушка даже умереть спокойно не может".
Короче, я три недели не видел Игната, не ходил в его соцсетки, не читал общий чат, я за три недели не сделал ни одного ебнутого поступка, даже, можно сказать, делал нормальные поступки. Ходи я на тренировки, ходи я в Викторию и в соцсетки, вся моя сила воли уходила бы чтоб не писать ему любовные сообщения, и силы воли на отмывание пожара, на доставку домой пьяного подростка, на заботу о близких, силы воли бы просто не осталось.
Алёна мне рекомендовала так - ну возьми у человека то, что может он дать тебе, спарринг может дать, так ты спарринг возьми, поездку в Питер может дать, так поездку возьми, это ж позиция внутреннего ребёнка, когда требуешь то, что тебе не могут дать, - говорила Алёна.
Я покивал, а сам подумал - я такую хуйню больше покупать не буду, впизду.
Я больше не буду стоять в местах, где может пострадать моя самооценка. Я не ебнутый, я здоровый на голову, и я не мазохист.

за соседним столиком сидят мелкие девчонки-декретницы, такие глупые разговоры у них, пиздец, и не бояцца выглядеть глупо в глазах друг друга, прям удивительно.